Итальянская агрессия против Эфиопии. Нападение фашистской италии на эфиопию Начало войны италии против абиссинии

Итальянцы в конце 1880-х несколько раз пытались захватить эфиопские земли, но их постигла неудача. Престиж колониальных войск упал, а абиссинцы, осознавая свое численное превосходство, стали смелее. Правда, из-за внутренней разобщенности в Эфиопии, итальянцы не теряли надежду на успех. В 1889 году в бою погиб император Эфиопии Йоханныс IV. Началась борьба за власть. О своих претензиях на трон заявил правитель области (рас) Шоа, который провозгласил себя императором Менеликом II. В этом ему помогли итальянцы. Главным соперником Менелика был сын почившего императора рас Мэнгэша, правитель Тигре. Чтобы укрепить свои позиции Менелик в 1889 году подписал с Италией Уччальский договор о дружбе и торговле, который устанавливал границы Эфиопии и признавал за Римом права на территорию Эритреи и части Тигре. Кроме того, согласно тексту эфиопской версии договора, «царь царей Эфиопии» мог прибегать к услугам правительства итальянского короля в делах с прочими державами. Однако итальянцы перевели слово «может» как «согласен». Абиссинцам такие притязания Рима не понравились и Менелик попытался решить вопрос дипломатическим путем. Но не добившись успеха, он объявил о расторжении договора.

Интересно, что посильную помощь в решении этого дипломатического конфликта оказала Эфиопскому негусу (императору) Российская империя. В Эфиопию прибыли тысячи русских добровольцев, наша страна консультировала Менелика по дипломатическим вопросам, просвещала в военном деле и даже поставляла оружие и боеприпасы. С началом войны в Африку прибыл вместе с войском есаул Николай Леонтьев, который обучал абиссинцев современной европейской тактике и стратегии, помогал выстраивать дипломатические отношения. Кстати, именно установление тесных отношений с Россией спровоцировала обострение конфликта. В 1896 году в Петербург во главе миссии отправился кузен Менелика. Уччальский договор же запрещал Эфиопии самостоятельную дипломатию.

Но по-настоящему вдохновили на борьбу абиссинцев военные успехи. Еще в 1894 году против генерала Баратьери, командовавшего итальянскими войсками, выступили рас Хагос и рас Мэнгэши. Хотя наступление эфиопов и окончилось неудачей, это продемонстрировало, что даже несмотря на внутренние конфликты, они способны выступить против захватчиков, а Италия наконец осознала опасность абиссинцев и усилила свое присутствие в Африке.

Битва при Адуа

К концу 1895 у Баратьери было около 20 тысяч человек: 4 европейских батальона, 8 туземных по 1200 человек, 8 рот туземной милиции, около 2 тысяч кавалерии, артиллерии и других вспомогательных войск, около 2 тысяч местных жителей. Граница итальянских колоний была установлена договорами с Менеликом и проходила по рекам Маребу, Белез и Лебке. Также все гавани и прибрежные пункты между Массауа и Асэбом были под контролем итальянцев. Кроме того, было возведено много фортов, что привело к рассредоточенности итальянской армии. Она по большей части состояла из туземцев, только командный состав был итальянским, солдаты были хорошо вооружены, экипированы по последнему слову техники, имели в распоряжении винтовки и 42-мм пушки.

В Эфиопии существовала воинская повинность. Солдаты собирались по племенам под началом старшин, которыми командовали расы. Воинов сопровождали слуги, которые несли продовольствие и тяжелый груз. В еде абиссинцы были неприхотливы и экономны, поэтому с провиантом проблем не было. Когда запас еду кончался, они переходили к местным средствам, правда зачастую это требовало прекращения военных действий. Они отлично стреляли, были искусны и упорны в бою, вооружены были пиками, кривыми мечами и ружьями, также в артиллерии были 34-мм пушки. Значительная часть оружия была поставлена дружественной Россией. Всего под командованием негуса, особенно с учетом того, что перед лицом общего врага многие расы забыли о вражде, собралось до 100 тысяч воинов.

В декабре 1895 произошло первое серьезное столкновение между итальянцами и эфиопами. Еще в сентябре Баратьери получил сообщение о приближении 30-тысячного войска раса Маконена, но наступление шло очень медленно. Итальянские отряды были разбросаны по фортам. Отряд майора Тезелли стоял в Амба-Алаге. В его распоряжении было только 2500 солдат и 4 орудия. Узнав о приближении Маконена, майор запросил помощи у Баратьери и генерала Аримонди. Но подмога не успела прийти, 7 декабря итальянцы схлестнулись с абиссинцами. Тезелли отступал. Его путь проходил по узкой дороге, которая хорошо простреливалась эфиопами. Итальянский отряд был практически полностью уничтожен, уцелело только 200 солдат.

Остатки отряда Тезелли соединились с силами Аримонди и отступили к Мэкэле. Форт укрепили земляными валами, но главным недостатком было то, что источник воды находился в 400 м от укреплений. В итоге подошедшие войска Маконена после неудачной попытки штурма все же сумели перекрыть поставки оружия в форт и отрезали его от воды. Затем эфиопы снова попытались взять Мэкэле штурмом, но опять неуспешно. Форт отчаянно сопротивлялся, а Италия выслала на помощь Баратьери еще 11 тысяч человек. Между тем у стен крепости уже собралось все 60-тысячное войско негуса Менелика. Но только 20 января 1896 года, когда истощились последние запасы воды, форт сдался. Эфиопы были великодушны, они отпустили солдат, оставили им оружие и даже предоставили мулов. Пока абиссинцы отправляли итальянцев для передачи их Баратьери, основные силы негуса перебрасывались тайно к Адуа, туда отошел рас Маконен. Во время перерыва в военных действий Менелик предложил Баратьери перемирие, если итальянцы признают границы по Уччальскому договору и изменять некоторые его статьи. Итальянский генерал предложение отверг.

Изображение Менелика во французской прессе

Военные действия продолжились. Стоит отметить, что постепенно, даже та местная знать, которая изначально поддерживала итальянцев и враждовала с негусом, в итоге перешла на сторону императора. Кроме того в Эфиопии было сильно развито партизанское движение, которое успешно боролось с итальянскими отрядами. Между тем, у Адуа стягивались эфиопские и итальянские силы. Но Менелик не предпринимал никаких действий. Итальянцы тоже медлили, хотя для них как раз сложилась удачная ситуация. Премьер-министр Италии обрушился с критикой в адрес Баратьери и обвинял его в трусости. Генерал отошел к Адди-Кэйих, а затем планировал вернуться к Адуа, чем спровоцировал бы атаку абиссинцев и разбил бы их атаку об оборону.

Эфиопское изображение битвы при Адуа

Наступление шло тремя колоннами, но из-за неверных схем местности две итальянские колонны пересекли дорогу друг другу, а третья слишком далеко от них ушла. Эфиопы же имели прекрасную позицию и были защищены с флангов и фронта. 1 марта 1896 года начались бои. Вскоре они переросли в разрозненные столкновения. Итальянская артиллерия, расстрелявшая ранее все снаряды, оказалась бесполезной. Левая колонна бежала в панике, правую рас Маконен практически уничтожил. В этом сражении на стороне абиссинцев выступали русские добровольцы и есаул Леонтьев. В бою итальянцы потеряли 11 тысяч человек убитыми и ранеными, Менелик же потерял около 6 тысяч убитыми и 10 тысяч ранеными.

Поражение при Адуа привело к отставке итальянского премьер-министра. В Африку были переброшены новые войска, планировалось увеличить там число солдат до 40 тысяч. Баратьери судили, на его место отправили нового генерала. Он продолжал войну с эфиопами, и даже одержал несколько побед, но действовать старался аккуратно. Менелик тоже не хотел усиления правителя Тигре и, дойдя до Эритреи, повернул назад. Он стал ждать мирных предложений от Италии. Через две недели начались переговоры, в которых принимала участие и Россия. 26 октября 1896 года подписали мирный договор, по которому Италия признавала независимость Эфиопии и обязалась выплатить ей контрибуцию. Это был первый случай, когда европейская держава выплатила контрибуцию африканской стране, а итальянцев потом еще долго называли «данниками Менелика».

80 лет назад, в мае 1936 года, завершилась Вторая итало-эфиопская война 1935-1936 гг. (Вторая итало-абиссинская война) - война между Итальянским королевством и Эфиопией. Итогом войны стала аннексия Эфиопии и провозглашение её, вместе с колониями Эритрея и Итальянское Сомали, колонии Итальянская Восточная Африка. Эта война показала несостоятельность Лиги Наций, членами которой были и Италия, и Эфиопия, в урегулировании международных конфликтов. Международное сообщество в целом равнодушно отнеслось к оккупации Эфиопии. Хотя 30 июня 1936 г. на чрезвычайной сессии Лиги Наций, посвященной аннексии Эфиопии, последний император Эфиопии Хайле Селассие выступил с призывом вернуть стране независимость и критиковал мировой сообщество за бездействие. Он пророчески предупреждал: «То, что происходит у нас сегодня, произойдёт у вас завтра».

Мировое сообщество (Запад) не только бездействовало, но способствовало итальянской агрессии. Фактически англосаксы «скормили» Эфиопию Италии. США сразу заявили о том, что не будут продавать и снаряжении обеим воюющим сторонам. Для Италии этот запрет не имел значения, так как она имела свой довольно развитый военно-промышленный комплекс и поддержку мощной промышленности Германии. В результате это был удар по обороноспособности только Эфиопии. Соединенные Штаты также проголосовали на заседании Лиги Наций против предложения закрыть для Италии Суэцкий канал - основную коммуникацию итальянских сил, без которой она не могла эффективно воевать в Восточной Африке. Британия, которая де-факто контролировала Суэц, также не стала закрывать канал для итальянских судов. Франция также оказалась в этом лагере, когда французские колониальные власти в Джибути отказались перевезти к границе Эфиопии и затем задержали груз с оружием, заказанным Аддис-Абебой. Британия и Франция предложили план «урегулирования»: Эфиопия должна была отказаться от части своей территории и суверенитета в пользу Италии (принять итальянских советников, предоставить исключительные экономические льготы). Понятно, что Эфиопия отказалась от такого мирного плана.

Только Советский Союз решительно выступил в защиту независимости Эфиопии, хотя и не имел с ней дипломатических отношений. Однако предложения СССР по блокаде агрессора в Лиге Наций не прошли. Лига Наций признала Италию агрессором и ввела частичные экономические санкции. Но при этом эмбарго не распространялось на ряд стратегических материалов; не все государства присоединились к санкциям, и Италия могла покупать нужные материалы через третьи страны. Среди стран, которые отказались разорвать экономические связи с Италией и активно её поддерживали экономически, выделялись по объемам поставок США, Германия, Австрия и Венгрия. Таким образом, ведущие западные страны или отнеслись равнодушно к агрессии Италии или поддержали её.

В этой войне итальянскими войсками широко применялось запрещенное химическое оружие: иприт и фосген. Война в Эфиопии считается предвестницей Второй мировой войны (наряду с Гражданской Войной в Испании и вторжением Японии в Китай). Победа в войне сделала Муссолини одной из самых видных и значимых фигур европейской политики и показала силу «итальянского оружия». В итоге Италия переоценила свои силы и попыталось продолжить завоевания, ввязавшись в войну с Грецией, однако греки намяли бока итальянцам. Грецию смогли взять только в апреле 1941 г., когда в войну вступила Германия.

Оккупация Эфиопии продолжалась всего несколько лет. Сразу началось партизанское движение, приносившее итальянцам большие проблемы. Отдельные подразделения эфиопской армии также продолжали сопротивление. В ответ итальянцы развязали массовый террор. Погибли сотни тысяч жителей Эфиопии. Эта борьба продолжалась до 1941 г. что вынуждало Италию держать крупные военные контингенты (около 110 тыс. человек) в Итальянской Восточной Африке. В январе 1941 г. британцы начали наступление: из Кении через итальянское Сомали, из Южного Йемена через британское Сомали и из англо-египетского Судана. Британцы стали теснить итальянцев и в 25 марта взяли Харар - второй по величине город страны. В дальнейшем британцы наступали при поддержке эфиопских отрядов. Эфиопские войска, сформированные итальянцами, также стали переходить на сторону императора Селассие. В начале апреля начались бои в столичном районе и 6 апреля эфиопы отбили Аддис-Абебу. Итальянцы начали отступление на север, в горны массив Аладжи. 5 мая 1941 г. в столицу вернулся император. К концу года итальянцы окончательно оставили Эфиопию. Правда, британцы оставались в Абиссинии до 1954 г.

Предыстория

Абиссиния (Эфиопия) была древним государством, которое в разных формах существовало с раннего средневековья. В XII столетии христианские княжества объединились. В XIII Абиссинию возглавила Соломонова династия, которая согласно преданию, вела начало от царя Соломона, царицы Савской и их сына. Эта династия правила до 1974 года. В период расцвета Эфиопская империя объединяла территории современных Эфиопии, Эритреи, Восточного Судана, Южного Египта, часть Йемена и Саудовской Аравии.

Христианская Абиссиния выдержала период арабской и исламской агрессии. Эфиопия также была единственным государством Африки, которое сохранило независимость во время колониальной экспансии европейских государств. Сначала Эфиопия выстояла под натиском португальцев и иезуитов, которые внедряли католицизм. Затем Эфиопия успешно сдержала натиск Египта и Судана, пережила британское вторжение.

Абиссиния с древних времен занимала важное место на пути из Европы в Африку и далее в Индию и Китай. Со строительством Суэцкого канала это значение усилилось. Особенно для Англии - имперский путь в Индию и другие колонии, а также Франции - в Индокитай. Поэтому европейцы захватили прибрежные земли Эфиопии. Англия заняла области Суакин, присоединив их к Судану, и британское Сомали. Франция заняла французское Сомали со столицей в Джибути. Италия захватила Эритрею и итальянское Сомали. На севере и северо-востоке Абиссиния граничила с итальянской Эритреей; на востоке - с французским и британским Сомали; на юге - с итальянским Сомали и британской Восточной Африкой (Кенией), на западе и северо-западе - с англо-египетским Суданом. Таким образом, Абиссиния была отрезана от моря и зажата между европейскими колониями.

1880-е годы произошли первые столкновения с итальянцами. 1889 году между Италией и Эфиопией был заключен Уччиальский договор, по которому абиссинцы признали переход к итальянцам прибрежных районов. В 1890 году Италия объединила все свои владения на Красном море в колонию Эритрея и объявила, что договору 1889 года Эфиопия признала протекторат Италии над собой. Почти вся Африка в этот период уже была поделена между европейскими державами и Италия, которая недавно стала единым государством и опоздала к разделу «африканского пирога», рассчитывала захватить богатую ресурсами Эфиопию и сделать её ядром своих колониальных владений на Черном континенте. Эфиопия была в стадии феодальной раздробленности, власть императора над крупнейшими феодалами была условна. Также за спиной Италии была Британия, которая поддерживала агрессию итальянцев. Поэтому итальянцы недооценили противника и представляли эту колониальную войну легкой прогулкой. А абиссинцы были прирожденными воинами, упорными в бою и искусными в рукопашной схватке. За свою многовековую Абиссиния не раз выходила победительницей из тяжелых испытаний, не теряя государственных и военных традиций. Кроме того, императорский трон перед началом войны занял Менелик II, который проявил себя как умелый государственный деятель и полководец. Он внёс большой вклад в объединение и экономическое развитие державы, а также расширил границы Эфиопии на юге и юго-западе.

Эфиопский император Менелик II

Новая война началась в 1894 году. В этом противостоянии Россия оказывала дипломатическую и частично военную поддержку Абиссинии. Эфиопия сделал удачный ход, установив дружественные отношения с Российской империей и прорвав дипломатическую блокаду. В результате Россия оказала помощь в модернизации Абиссинии. Эфиопию посетили тысячи русских добровольцев. В частности, Александр Булатович был военным советником Менелика. Россия, как и Франция, помогла Абиссинии оружием, боеприпасами, но в отличие от французов, безвозмездно.

Ещё в 1894 г. в Абиссинию была организована экспедиция Елисеева и Леонтьева с целью установления дипотношений и предложить помощь в организации армии. Как Леонтьев отмечал в дневнике: идея похода родила «из желания показать всему миру, что мы, русские, можем служить родине, и притом не прибегая к огню и мечу, не хуже англичан, французов и немцев, свивших себе при помощи этих двух факторов прочные гнезда в Африке». Симпатии русского общества были на стороне африканской страны, где жили православные христиане. Также Россия, не имевшая колоний, планировала получить надежного союзника в Африке. В Эфиопии русских встретили с радостью и отправили ответное посольство. Так, были установлены дружественные отношения двух православных держав. Поэтому когда началась война, Николай Леонтьев находился в Абиссинии с группой офицеров-добровольцев. Они занимали при эфиопском императоре исключительное положение. Эфиопский негус («царь царей», император) получил от русских все данные по вопросам современной европейской тактики и стратегии, а также при их помощи корректировал свою политику с иностранцами. Россия в 1895 г. тайно поставила Абиссинии огнестрельное и холодное оружие, патроны. Уже после войны усилиями Леонтьева началось формирование регулярной эфиопской армии. Русские добровольцы и советники продолжали помогать Эфиопии вплоть до Первой мировой войны.

Итальянские войска захватили ряд городов и заняли область Тигре. Эфиопия мобилизовала 100-тыс. армию и в декабре 1895 г. эфиопские войска разбили итальянцев. 1 марта 1896 г. эфиопы нанесли ещё одно крупное поражение итальянцам. Разгром был полный: итальянская армия из 17,7 тыс. человек потеряла около 15 тыс. солдат убитыми и пленными и всю артиллерию. Потерпев серьёзное поражение, итальянцы пошли на переговоры. Россия поддержала мирные переговоры. В октябре 1896 г. в Аддис-Абебе был подписан мир. Италия, уплатив контрибуцию, признала независимость Эфиопии. Была установлена северная граница Эфиопии. Впервые европейская держава платила контрибуцию африканской стране. Поэтому в Европе ещё долго шутили над «данниками Менелика». Надо отметить, что успехи Эфиопии (во многом связанные с русской поддержкой), остановили британское продвижение в этом регионе и заставили Британию выбрать новый объект для агрессии - бурские республики.

Негус Менелик формально правил до 1913 г. (в 1903 г. эфиопский император тяжело заболел и фактически отошел от управления страной) и оставил Эфиопию единственным независимым государством в Африке (если не считать Либерию). Император Иясу во время Первой мировой войны сохранил нейтралитет страны. Но Эфиопия придерживалась прогерманской ориентации, надеясь получить выгоду в борьбе с британцами, французами и итальянцами.

На пути к Второй итало-эфиопской войне

После Первой мировой войны 1914-1918 гг., в которую Рим вступил надеясь на широкие территориальные приращения, Италии нечем было похвастать. В Итальянскую колониальную империю входили пустынные, не обладающие очевидными богатыми ресурсами и слабо заселённые - Эритрея, итальянское Сомали, отнятая у Турции Ливия и острова Додеканез в Эгейском море. Мечты итальянского руководства и крупной буржуазии о широких приобретениях за счёт колоний Германии и австрийских владений на Балканах не сбылись. В результате в 1935 г. Франция и Англия владели более 70% территории Африки, а Италии принадлежало чуть более 5%.

Внутренние проблемы и экономический кризис толкали Италию на дальнейшую реализацию колониальной программы. Италии нужны были ресурсы, земли для колонизации, необходимы были победы, чтобы канализовать энергию недовольных масс. Поэтому Бенито Муссолини, который пришёл к власти в 1922 году, и итальянские фашисты сохранили колониальную программу и теоретически развили её. Теперь Италия считалась наследницей Римской империи и её духа, и должна была достичь господства в Средиземноморье, в Северной Африке, вплоть до Абиссинии на востоке и Камеруна на западе континента. Таким образом, не удовлетворенная разделом африканских колоний после войны 1914-1918 гг., Италия вступила на путь пересмотра колониального раздела Африки. Рим планировал создать Итальянскую колониальную империю от Ливии до Камеруна - бывшей германской колонии.

Первой жертвой должна была стать Эфиопия. Во-первых, Абиссиния была единственным независимым государством Африки, то есть война с Аддис-Абебой не грозила прямым столкновением с Парижем или Лондоном. Англичане и французы не были союзниками Эфиопии и не собирались её защищать. Более того, западные страны блокировали поставку оружия в Абиссинию. Саму Эфиопию считали слабым противником. Значительная часть её армии состояла из территориальных и племенных ополчений, воины которых были вооружены копьями и луками.

Во-вторых, захват Эфиопии позволял объединить итальянские колонии Эритрею и итальянское Сомали, что позволяло создать сильный плацдарм для дальнейшей экспансии в Африке. Эфиопский плацдарм имел стратегическое значение, так как оказывал влияние на борьбу на Средиземноморском театре с юго-востока и угрожал главному британскому имперскому пути, идущему через Гибралтар, Суэц, Красное море и далее в Персию, Индию, Сингапур, Гонконг и Австралию. Абиссинский плацдарм угрожал британским трансафриканским железнодорожным, водным путям и воздушным линиям Лондон - Каир - Хартум - Капштадт и Каир - Багдад - Бахрейн - Карачи. Также Италия, захватив Абиссинию, создавала угрозу морским сообщениям Франции с её колониями в Индокитае. Таким образом, Эфиопия занимала важные стратегические позиции, и её захват укреплял положение Италии как одной из ведущих мировых держав и позволял развить экспансию в Африке.

В-третьих, в отличие от других итальянских колоний Абиссиния была богата, имела серьёзный ресурсный потенциал. Абиссиния должна была стать важной сырьевой базой и рынком сбыта Италии, также территорией для колонизации, куда можно переселить итальянскую бедноту (особенно с юга страны). Итальянской буржуазии требовались сверхприбыли, а для этого нужна была война и колониальные захваты. Кроме того, итальянцы хотели смыть позор прежнего поражения в первой итало-эфиопской войне, когда они стали «данниками Менелика».

В-четвертых, международная обстановка накануне итало-абиссинской войны складывалась выгодно для Италии. Италия в 1928 г. заключила с Абиссинией договор о дружбе и ненападении, но он был формальностью. Когда не вышло аннексировать Эфиопию «мирным путем», Италия взяла курс на войну. С 1932 г. итальянцы стали планировать военное вторжение в Абиссинию. Примеры Японии, которая захватила у Китая Маньчжурию, и Германии, которая в 1935 г. безнаказанно нарушила Версальские соглашения и взяла курс на создание полноценных вооруженных сил, были для Италии весьма близкими.

Эфиопский император Хайле Селассие (правил с 1930 г.), в отличие от Менелика, не смог найти надежных внешних союзников. Попытка наладить дружественные отношения с Японией провалилась. Вооружить армию современным оружием не смогли из-за сопротивления западных держав.

Англия, которая сохраняла ведущие позиции в регионе, была настроена враждебно к Эфиопии. С одной стороны, Лондону было невыгодно усиление Италии в регионе за счёт Эфиопии. С другой стороны, англосаксонская элита взяла курс на разжигание новой мировой войны. Для этого, даже в ущерб стратегическим интересам Британской империи, создавали три мировых очага войны - Италию, Германию и Японию. Ущерб жизненным интересам Британии в настоящем должен был многократно окупиться в будущем. Поэтому политика Британии была противоречивой. Так, британское министерство иностранных дел дало понять Риму, что, если не будут затронуты интересы Британии в отношении озера Тана и реки Голубой Нил, Англия не будет мешать Италии. Схожую мысль высказал Макдональдс (бывший глава правительства Британии) в беседе с Муссолини. Дуче поинтересовался, как Лондон отнесётся к факту вторжения итальянской армии в Эфиопию. Лидер лейбористов цинично ответил: «Англия - леди. Женщинам нравятся активно наступательные мужчин, но при условии соблюдения секретности. Поэтому действуйте тактично, а мы не будем возражать». Итальянцам дали понять, что захват Эфиопии признают.

Одновременно Лондон начал широкие военные приготовления в зоне своих основных коммуникаций на Средиземном и Красном морях и распространял слухи о возможности закрытия Суэцкого канала для Италии. В ответ итальянское правительство заявило, что санкции, особенно на нефть, означают объявление войны. Бенито Муссолини стал угрожать Англии, выдвинув лозунг возрождения «Великой Римской империи» на трупе британского льва. В итоге британская угроза не была реализована, когда началась война. Хотя как показали будущие события уже Второй мировой войны у Британии были все возможности, чтобы остановить агрессию Италии.

Франция также развязала руки итальянскому агрессору, заключив 7 января 1935 г. соглашение с Римом. По нему в обмен на поддержку позиций Франции в Европе Италия получила несколько островов в Красном море и право на использование французского участка железной дороги Джибути - Аддис-Абеба для снабжения итальянской армии. Заключив это соглашение, Италия начала переброску войск в Африку с использованием железной дороги. 15 апреля 1935 г. Муссолини и Лаваль подписали франко-итальянское соглашение о исправлении французской границы в Африке: в обмен на уступки Франции по вопросам о подданстве итальянских поселенцев в Тунисе, Франция передала Италии 22 км береговой линии против Баб-эль-Мандебского пролива. После начала войны этот участок побережья были использован итальянскими войсками в качестве плацдарма. Париж хотел использовать сложившуюся ситуацию для укрепления связей с Римом, чтобы оторвать Италию от Германии. Также французы были не прочь ослабления позиций Британии в регионе, и хотели направить усилия итальянцев в Африку, отвлекая их от Юго-Восточной Европы, где французский капитал имел серьёзные экономические интересы. Лаваль позднее хвастливо заявлял, что он «подарил ему (Муссолини) эту Эфиопию». При этом французы, по свидетельству американского посла в Германии Додда, рекомендовали итальянцам осуществлять захват Эфиопии по частям, как они Марокко, так легче будет «переварить».

Схожую политику проводили и Соединенные Штаты. Ещё в 1934 году американское правительство уклонилось от посредничества в эфиопском вопросе. Вашингтон всячески способствовал, чтобы Эфиопия «осознала, что никто на свете не окажет ей помощи» и окончательно отказалась от «преувеличенных представлений о независимости и согласилась с умеренными требованиями Италии. 31 августа 1935 г., когда итальянское вторжение в Эфиопию было предрешено, американский конгресс принял закон о нейтралитете. Это означало, что итальянский агрессор получил полное преимущество над жертвой.

Таким образом, Англия, США и Франция способствовали агрессии итальянского фашизма, преследуя далеко идущие цели по дестабилизации миропорядка и развязыванию мировой войны, а также решая личные задачи, которые были далеки от поддержания мира.

Германия поддерживала Италию. Гитлера вполне устраивало, что Италия, которая в это время ещё не уступала Германии в силе и даже превосходила (Рейх только начал создавать полноценные вооруженные силы и переводить экономику на «военные рельсы»), нацелилась на юг и отвлекается от Центральной и Юго-Восточной Европы. В частности, Германия и Италия имели разные цели в Австрии. Гитлер планировал аншлюс (воссоединение), а Муссолини хотел сохранить независимую Австрию. К тому же мировое общественное мнение, считал Берлин, будет привлечено войной Италии и Эфиопии, это позволит Германии вооружаться более спокойно.

Италия усиленно готовилась к войне с 1933 г. и, провоцируя её, не хотела передавать спорные вопросы с Абиссинией международному арбитру. В Эритрее, Сомали и Ливии готовили военную инфраструктуру: строили и реконструировали морские порты, аэродромы, военные базы, прокладывались дороги. Для переброски экспедиционной армии было подготовлено, куплено и зафрахтовано более 155 морских судов общим тоннажем примерно 1250 тыс. тонн. Для ведения боевых действия Италия создавала запасы и резко увеличила закупки в США оружия, самолетов, авиадвигателей, запасных частей, нефти, разного рода сырья и товаров. Другие западные страны также активно вооружали Италию. Так, французские заводы Рено поставляли танки. С февраля 1935 г. проведя ряд частных мобилизаций, Италия стала перебрасывать войска в Эритрею и итальянское Сомали. Одновременно Рим вёл активную информационную войну против Абиссинии, обвиняя негуса в работорговле, и требовал исключить Абиссинию из числа членов Лиги Наций. Италия предлагала передать Абиссинию ей «на исправление». Таким образом, в западных традициях подготовка к агрессии проходила в русле «цивилизаторской миссии» и «установления порядка в Абиссинии».

Дуче Бенито Муссолини с начала своего правления провозгласил курс на создание великой Итальянской империи по типу Римской империи. В его планы входило установление контроля над средиземноморским бассейном и севером Африки. Муссолини обещал итальянскому народу «место под солнцем», не меньше чем у основных колониальных империй: Великобритании и Франции.

Эфиопия была отличным кандидатом для осуществления планов итальянского диктатора. На то было несколько причин. К тому времени Эфиопия оставалась практически единственной полностью независимой страной. Захват Эфиопии позволил бы объединить уже имеющиеся у Италии колонии Эритрею и Итальянское Сомали. Кроме того, Эфиопия была слаба в военном отношении: многие воины из туземных племен были вооружены копьями и луками. И наконец это отличный шанс отомстить за поражение в битве при Адуа.

Вооруженные силы Италии и Эфиопии к началу войны

Эфиопия

Поняв, что война с Италией является неизбежной, Хайле Селассие объявил всеобщую мобилизацию. Ему удалось мобилизовать около 500000 человек. Несмотря на немалую численность войск, стране не хватало современных вооружений. Многие воины были вооружены копьями и луками, остальная часть была вооружена морально устаревшими винтовками образцов до 1900 года выпуска. По итальянским оценкам, к началу войны эфиопские войска насчитывали от 350 до 760 тысяч человек. Но лишь четверть из имеющихся войск прошла хотя бы минимальную военную подготовку. Всего на армию приходилось примерно 400 тысяч винтовок различных производителей и годов выпуска, около 200 единиц устаревшей артиллерии, около 50 легких и тяжелых зенитных орудий. Так же в наличии у эфиопов имелось несколько бронированных грузовиков Форд и небольшое количество танков времен первой мировой войны. ВВС Эфиопии состояли из 12 устаревших бипланов, из которых в рабочем состоянии находились лишь 3 машины. Лучшими подразделениями была личная гвардия Хайле Селассие - Кебур Забанга. Эти войска достаточно хорошо обучены и лучше оснащены. Но воины императорской гвардии носили униформу бельгийской армии цвета хаки, в отличие от остальной армии, носившей белую хлопковую форму. В условиях Эфиопии это делало их отличной мишенью для итальянцев.

Италия

Основная часть итальянской армии перед вторжением в Эфиопию была развёрнута в Эритрее, куда в 1935 прибыли 5 дивизий регулярной армии и 5 дивизий чернорубашечников; в это же время в Итальянское Сомали прибыли одна дивизия регулярной армии и несколько батальонов чернорубашечников. Только эти силы (без учёта армии, уже размещённой в Восточной Африке, туземных подразделений и подразделений, прибывших в течение войны) состояли из 7 000 офицеров и 200 000 рядовых и были оснащены 6 000 пулемётов, 700 орудиями, 150 танкетками и 150 самолётами. Общее командование итальянскими силами в Восточной Африке до ноября 1935 осуществлял генерал Эмилио де Боно, начиная с ноября 1935 фельдмаршал Пьетро Бадольо. Северный фронт (в Эритрее) состоял из 5 корпусов, 1-м командовал Ружеро Сантини, 2-м - Пьетро Маравина, 3-м - Адальбетро Бергамо (затем Этторе Бастико), Эритрейским корпусом - Алессандро Пирцио Бироли. Силы Южного фронта (в Сомали) большей частью были сведены в колонну, которой командовал генерал Родольфо Грациани.

Ход военных действий

3 октября 1935 г. в 5 часов утра итальянская армия вторглась в Эфиопию из Эритреи и Сомали без объявления войны; одновременно авиация Италии начала бомбардировки города Адуа.

Войска под руководством маршала Эмилио Де Боно, расквартированные на территории Эритреи, перешли пограничную реку Мареб и развернули наступление в направлении Адди-Грат – Адуа – Аксум. Одновременно на юге с территории Итальянского Сомали армия под командованием генерала Родольфо Грациани перешла границу и начала наступление в направлении Коррахе – Харэр. В 10:00 Хайле Селассие I отдал приказ о всеобщей мобилизации. Он лично взял на себя руководство военными действиями: пример его руководства - приказ от 19 октября:

1. Устанавливать палатки следует внутри пещер, под покровом деревьев или в лесу, если место к тому располагает, и разделять их повзводно. Палатки следует ставить на расстоянии 30 кубитов одна от другой
2. Заметив вдали аэроплан, нужно немедленно оставить крупную, хорошо просматриваемую дорогу или открытое поле, и двигаться далее, придерживаясь узких долин и траншей, по извилистым дорогам, стараясь держаться ближе к лесу или древесным насаждениям.
3. Для прицельного бомбометания самолёту нужно снизиться до высоты около 100 метров, едва это произойдёт, следует дать дружный залп из надёжных, длинных ружей, и немедленно рассредоточиться. Самолёт, в который попало 3 или 4 пули рухнет на землю. Стрелять должны только те, кому отдан подобный приказ, и чьё оружие было специально определено как соответствующее задаче; беспорядочная стрельба приведёт лишь к трате боеприпасов, и откроет врагу местонахождение отряда.
4. Ввиду того, что, набирая высоту, самолёт фиксирует положение людей, отряду безопаснее оставаться рассредоточенным до тех пор, пока самолёт находится в достаточной близости. Ввиду того, что врагу на войне свойственно выбирать себе мишенью украшенные щиты, галуны, плащи, расшитые серебром и золотом, шёлковые рубашки и т. п. Посему, равно для тех, кто носит верхнюю одежду или не имеет её, предпочтительней будет использовать рубашки неярких цветов с узкими рукавами. Когда, с Божьей помощью, мы вернёмся <в страну> вам позволено будет вновь украсить себя золотом и серебром. Но сейчас настало время сражаться. Мы даём вам эти советы, в надежде уберечь вас от опасности, которой чревата неосмотрительность. Мы также доводим до вашего сведения, что готовы вступить в бой плечом к плечу с нашими поддаными и пролить свою кровь во имя свободной Эфиопии…

Однако эти инструкции мало помогли эфиопской армии в ее действиях против современной армии. Большая часть эфиопских командиров была пассивна, некоторые феодалы вообще отказывались подчинялись приказам из императорской ставки, многие из самонадеянности не желали придерживаться тактики партизанской войны. Знатность в эфиопской армии с самого начала оказалась на первом месте, в ущерб талантам. Тремя командующими фронтов были назначены расы Каса, Сыюм и Гетачоу.

Наступление итальянцев в Эфиопии осуществлялось по трем направлениям, в соответствии с которыми на эфиопском театре военных действии сложилось три фронта: Северный, Южный (Юго-Восточный) и Центральный. Основная роль в захвате страны отводилась Северному фронту, где были сосредоточены главные силы экспедиционной армии. Перед Южным фронтом стояла задача сковать как можно больше эфиопских войск и поддержать наступление частей Северного фронта ударом на Харэр, с тем чтобы выйти потом на соединение с «северными» подразделениями в районе Аддис-Абебы. Еще более ограниченная цель ставилась перед группой войск Центрального фронта (двигавшейся от Асэба через Аусу к Дзссе), которой вменялось в обязанность связать армии Северного и Южного фронтов, обеспечить их внутренние фланги. Важнейшим оперативным объектом была Аддис-Абеба. Захватив ее, фашисты рассчитывали провозгласить полный успех своей кампании по покорению Эфиопии.

На боевых позициях эфиопов отрицательно сказалась разобщенность их армий на Северном и Южном фронтах. Из-за отсутствия разветвленной сети дорог и достаточного количества транспорта это мешало своевременно перебрасывать подкрепления. В отличие от итальянцев у эфиопов фактически не было центральной группы войск, противостоящей вторгшимся частям противника в районе Аусы. Эфиопы рассчитывали на вооруженные отряды султана Аусы и на труднодоступиость пустынной области Данакиль; они не предвидели, что султан перейдет на сторону врага и что итальянские части, перемещавшиеся на верблюдах, будут обеспечиваться продовольствием и водой транспортными самолетами из Асэба. Однако судьба войны решалась на Северном фронте.

Опорным пунктом эфиопских войск вскоре стал город Дэссе, куда с 28 ноября 1935 г. переместилась из Аддис-Абебы ставка императора. В октябре – ноябре 1935 г. итальянцы овладели городами провинции Тигре. Попытки контрнаступления эфиопов не всегда были неудачны. В декабре рас Ымру – двоюродный брат Хайле Селассие – предпринял успешное наступление на Аксум; 15 декабря 3-тыс. войско перешло р.Тэкэзе примерно в 50 км юго-западнее Адуа. Как только эфиопы оказались на правом берегу, завязался ожесточенный бой с противником, в тыл которому незаметно проникла другая эфиопская часть, переправившаяся через реку ниже переправы основных сил раса Ымру. Хайле Селассие потребовал от расов Касы и Сыюма, действовавших на центральном направлении Северного фронта, решительных действий. Подразделение под командованием Хайлю Кэббэдэ, состоявшее из солдат расов Касы и Сыюма, в ходе кровопролитного 4-дневного боя освободило город Абий-Адди, занимавший важное стратегическое положение в Тэмбепе, лесисто-горной области к западу от Мэкэлэ. Здесь эфиопские солдаты заняли довольно крепкие позиции.

Неудачи приводили в ярость Муссолини, для которого эта война стала его первой полноценной военной кампанией. Дуче пытался из Италии лично руководить военными действиями. Старый маршал Де Боно часто не обращал внимания на указания из Рима, хотя и не возражал Муссолини открыто, а действовал по обстановке, стараясь приспособиться к условиями Эфиопии. Между тем война выявила массу недостатков в итальянской армии. Она была плохо экипирована и плохо снабжалась, в воинских частях процветали мародерство, торговля медалями и «черный рынок». Соперничество между армейскими частями и фашистской милицией, пользовавшейся многими льготами, неблагоприятно влияло на настроения в войсках.

Сместив маршала Де Боно, Муссолини в декабре 1935 г. приказал новому командующему, маршалу Бадольо, приказ применить химическое оружие, нарушая Женевскую конвенцию 1925 г. Итальянская авиация систематически совершала рейды в глубь эфиопской территории, нанося бомбовые удары по мирным целям.

Хайле Селассие впоследствии писал:

Мы атаковали пулемётные гнёзда противника, его артиллерию, голыми руками захватывали танки, мы переносили воздушные бомбардировки, но против отравляющих газов, которые незаметно опускались на лицо и руки, мы ничего сделать не могли.

В январе 1936 г. армии расов Касы и Сыюма вновь перешли в наступление, прорвали фронт итальянцев и почти достигли дороги Адуа – Мэкэлэ. Но 20 – 21 января фашисты, получив подкрепление в живой силе и технике, нанесли по эфиопским частям массированный удар, снова использовав отравляющие газы. Каса и Сыюм отступили и тем заставили отступить и раса Ымру; в результате контрнаступления захватчикам удалось вклиниться между позициями расов Касы и Мулюгеты. Эфиопские войска на Северном фронте оказались разделенными на три изолированные группировки. Из-за отсутствия оперативной связи между ними у итальянцев появилась возможность поэтапного нападения на каждую из этих группировок, что и было осуществлено итальянским командованием.

Вначале итальянцы, имевшие на каждом участке фронта превосходство в живой силе и технике, разбили армию раса Мулюгеты, расположившуюся в горном массиве Амба-Арадом, при отходе на эфиопов нападали взбунтовавшиеся против императора части оромо-азебо. Остатки армии Мулюгеты погибли под бомбами при отступлении к озеру Ашэнге (к северу от Дэссе). Поскольку Каса и Сыюм оставались в неведении, итальянцы в феврале 1936 г. обошли их позиции с запада: оба эфиопских военачальника были потрясены – они считали, что итальянцы не сумеют пройти через горы, даже если победят в битве. Расы отступили в Сымен; в марте 1936 г. в решающем сражении в Шире, на правом берегу Тэкэзе, был разбит Ымру, самый талантливый из расов (у него было 30 – 40 тыс. против 90 тыс. итальянцев). С потерями переправившись через Тэкэзе, Ымру отступил к Ашэнге. Здесь концентрировались последние боеспособные части, сюда же стекались разрозненные отряды разбитых итальянцами армий расов Мулюгеты, Касы и Сыюма.

В ставке императора решили дать бой при Май-Чоу, севернее озера Ашэнге. Эфиопским войскам, насчитывавшим 31 тыс. чел., противостояла 125-тыс. итальянская армия с приданными ей 210 артиллерийскими орудиями, 276 танками и сотнями самолетов. Битва, определившая судьбу Эфиопии, началась 31 марта 1936 г. В самом начале эфиопам сопутствовал успех; они заметно потеснили неприятеля. Но на другой день в результате массированных ударов вражеской артиллерии и авиации эфиопские войска отошли на исходные позиции. 2 апреля итальянцы перешли в контрнаступление. Атаками с воздуха и мощным артиллерийским огнем была почти полностью уничтожена императорская гвардия. В руки итальянцев попали личный автомобиль Хайле Селассие и его радиостанция. После битвы под Май-Чоу эфиопская армии на Северном фронте практически перестала существовать. Сражались только отдельные группы, используя тактику партизанской войны. Через несколько дней Хайле Селассие обратился к мировому сообществу с призывом о помощи:

"Неужели народы всего мира не понимают, что борясь до горестного конца, я не только выполняю свой священный долг перед своим народом, но и стою на страже последней цитадели коллективной безопасности? Неужели они настолько слепы, что не видят, что я несу ответственность перед всем человечеством?.. Если они не придут, то я скажу пророчески и без чувства горечи: Запад погибнет..."

1 апреля 1936 г. итальянские части, преследующие раса Ымру, взяли Гондэр, в середине апреля вступили в Дэссе. На Южном фронте итальянцы под командованием Грациани нанесли ряд поражений армиям раса Дэсты Дамтоу и дэджазмача Нэсибу Заманеля. Многие приближенные советовали дать бой у столицы, а затем развернуть партизанскую войну, но Хайле Селассие принял предложение Англии о предоставлении убежища. Он назначил главнокомандующим и главой правительства своего двоюродного брата, раса Ымру и 2 мая выехал в Джибути. 5 мая итальянские моторизованные части вступили в Аддис-Абебу. К этому времени большая часть страны еще не контролировалась итальянцами; в дальнейшем активные действия партизан в сочетании с особенностями рельефа сделали невозможным полный контроль фашистской оккупационной армии над Эфиопией.

Международная реакция

Агрессивные действия Италии были сразу осуждены Исполнительным комитетом Коммунистического интернационала и правительствами ряда стран (в частности, США сократили поставки оружия в Италию); 7 октября 1935 Лига Наций признала Италию агрессором, а 18 ноября Совет Лиги Наций ввёл экономические санкции против Италии, к которым присоединилось 51 государство. Госсекретарь Великобритании по международным отношениям Сэмюэль Хор и премьер-министр Франции Пьер Лаваль в декабре 1935 предложили Италии и Эфиопии план Хора-Лаваля, согласно которому Эфиопия должна была уступить Италии провинции Огаден и Тигре и область Данакиль, принять на службу итальянских советников и предоставить Италии исключительные экономические льготы; в обмен на это Италия должна была уступить Эфиопии выход к морю в районе города Ассаб. Так как этот план был явно невыгоден для Эфиопии, она отвергла предложение. В октябре 1935 действия Италии осудил Конгресс итальянских эмигрантов в Брюсселе.

Итог войны

7 мая 1936 г. Италия аннексировала Эфиопию; 9 мая итальянсий король Виктор Эммануил III был объявлен императором Эфиопии. Эфиопия, Эритрея и Итальянское Сомали были объединены в Итальянскую Восточную Африку. 30 июня на чрезвычайной сессии Лиги Наций, посвящённой аннексии Эфиопии, Хайле Селассие выступил с призывом вернуть Эфиопии независимость. Он предупреждал: «То, что происходит у нас сегодня, произойдёт у вас завтра» и критиковал международное сообщество за бездействие.

15 июля экономические санкции против Италии были отменены. Тем не менее, большинство стран мира не признало присоединение Эфиопии к итальянским владениям, как это сделала 25 июля 1936 г. Германия, а в 1938 г. также Англия и Франция.

В 1937 г. Италия вышла из состава Лиги Наций.

Эфиопские партизаны продолжали борьбу до 1941 г., когда английские войска, наступая из Кении через Итальянское Сомали, из южного Йемена через Британское Сомали и из Англо-Египетского Судана, разгромили итальянские войска и освободили Эфиопию. 5 мая 1941 г. эфиопский император Хайле Селассие вернулся в свою столицу.

Эфиопия (Абиссиния) - древнее африканское государство, возникшее в XII веке и во времена апогея своего величия включавшее ряд ныне существующих государств восточной Африки и Аравийского полуострова. Это единственная страна Африки, не только сохранившая независимость в период колониальной экспансии европейских держав, но и сумевшая нанести им ряд серьезных поражений. Так, Эфиопия выдержала натиск Португалии, Египта и Судана, Великобритании, а в конце XIX века и Италии.

Первая война

Причиной Первой итало-эфиопской войны 1895-1896 гг. стало стремление Италии установить протекторат над этой страной. Негус Эфиопии, Менелик II, поняв, что дипломатическим путем конфликт разрешить не получится, пошел на разрыв отношений. Боевые действия 1 итало-эфиопской войны начались в марте 1895 года, когда итальянцы заняли Адди-Грат, к октябрю они контролировали уже всю провинцию Тигре. Однако зимой 1895-1896 гг. в боевых действиях произошел перелом - 7 декабря 1895 года под городом Амба-Алаги войсками Эфиопии были уничтожены несколько пехотных батальонов противника, 21 января 1896 года итальянцы сдали крепость Мэкэле.

После занятия Мэкэле Менелик инициировал мирные переговоры, долженствующие установить границу по рекам Маребу и Белезе, а также заключить более выгодный союзный договор. Переговоры были прерваны наступлением корпуса генерала Баратьери на Адуа - плохо организованное, оно потерпело сокрушительное поражение. Итальянцы потеряли до 11 000 человек убитыми, свыше 3 500 ранеными, всю артиллерию и множество другого оружия и военного снаряжения.

Успех в Первой итало-эфиопской войне 1895-1896, кратко о которой мы ведем речь в статье, во многом определил удачный дипломатический ход негуса Менелика - установление дружественных отношений с Российской империей, оказавшей помощь в модернизации вооруженных сил Эфиопии, что было обусловлено как политическими - остановить британскую экспансию в регионе, так и религиозными императивами - государственной религией Эфиопии является православие. В итоге 26 октября 1896 года в столице страны-победительницы был подписан договор, согласно положениям которого Италия признавала независимость Эфиопии и выплачивала победителям контрибуцию - «данники Менелика» стали предметом насмешек всей Европы.

Подоплека второй войны

Причиной Второй итало-эфиопской войны 1935-1936 гг. фактически стали империалистические амбиции Муссолини, грезившего о ренессансе Римской империи, в результате партия фашистов не только сохранила, но и теоретически развила колониальную программу. Теперь Рим планировал расширить свои владения в Африке от Ливии до Камеруна, и первой в новую империю планировалось включить Эфиопию. Война с последним независимым государством черного континента не грозила обострением отношений с европейскими державами, кроме того, отсталая армия Эфиопии не воспринималась как серьезный противник.

Оккупация Эфиопии позволяла объединить итальянские колонии в восточной Африке, сформировав внушительный плацдарм, с которого можно было угрожать британским и французским морским, железнодорожным и воздушным коммуникациям в регионе, кроме того, это позволяло при благоприятных обстоятельствах начать экспансию на британский север континента. Стоит также отметить экономическое значение этой страны, потенциально способной стать рынком сбыта итальянской продукции, кроме того, сюда можно было переселить часть итальянской бедноты, нельзя не учитывать и стремление итальянского политического и военного истеблишмента смыть позор поражения 1896 года.

Дипломатическая подготовка Второй итало-эфиопской войны

Внешнеполитическая конъюнктура также складывалась в пользу милитаристских планов итальянского диктатора - хотя Великобритания не могла приветствовать усиление Италии в Африке, но ее правительство уже готовилось начать новую глобальную войну. В целях создания еще одного ее очага Эфиопию можно было «сдать», чтобы получить политические дивиденды в будущем. В итоге противодействие британского и французского правительств не зашло дальше дипломатических деклараций. Эту позицию разделяло и правительство США, объявившее о своем нейтралитете и запретившее поставки оружия обеим сторонам - поскольку Италия обладала собственной военной индустрией, действия американского Конгресса ударили в основном по Эфиопии. Германских союзников Муссолини также устраивали его планы - они позволяли отвлечь мировое сообщество от намечающегося аншлюса Австрии и милитаризации Германии, а также на некоторое время обеспечивали неучастие Италии в предвоенном дележе «европейского пирога».

Единственной страной, энергично выступавшей в защиту Эфиопии, стал СССР, однако предложения наркома иностранных дел Литвинова о полной блокаде страны-агрессора в Лиге Наций не прошли, она санкционировала лишь частичные экономические санкции. К ним не присоединились союзники Италии - Австрия, Венгрия, Германия, а также США - можно констатировать, что ведущие члены Лиги Наций равнодушно отнеслись к итальянской агрессии в Эфиопии или даже поддержали ее экономически.

По свидетельству самого Муссолини, Италия с 1925 года готовилась к этой войне, фашистское правительство вело информационную кампанию против правительства Эфиопии. Обвиняя негуса Хайли Селассие I в работорговле, требовало исключить страну из Лиги Наций и, в рамках западных традиций, передать Италии эксклюзивные полномочия для «установления порядка в Абиссинии». При этом итальянский режим совсем не стремился привлекать посредников для разрешения спорных ситуаций в итало-эфиопских отношениях.

Инфраструктурно-техническая подготовка к войне

С 1932 года деятельно велась подготовка к войне, в итальянских доминионах Эритрее, Сомали и Ливии возводили военную инфраструктуру, строили и реконструировали морские и авиационные базы, устраивали склады оружия, снаряжения и ГСМ, прокладывали коммуникации. Обеспечивать действия итальянской экспедиционной армии должны были 155 транспортных кораблей общим водоизмещением порядка 1 250 000 тонн. Италия увеличивала закупки в США оружия, авиационной техники, моторов, запасных частей и разного рода сырья, во Франции закупались танки «Рено». Проведя ряд локальных воинских призывов и мобилизацию гражданских специалистов, Италия начала переброску этого контингента в свои африканские колонии. За три года, предшествовавшие вторжению, было перевезено порядка 1 300 000 военнослужащих и гражданских.

Провокации Муссолини и бездействие Лиги Наций

Когда все было готово к 2 итало-эфиопской войне, Муссолини приступил к провоцированию военных столкновений на эфиопских границах, дабы иметь повод для выполнения «цивилизаторской миссии». 5 декабря 1934 года в результате одной из провокаций произошло серьезное боестолкновение итальянских и эфиопских войск. Негус Селассие обратился в Лигу Наций с просьбой о защите от фашистской агрессии, однако все мероприятия стран-членов организации свелись к созданию комиссии ведущих европейских держав, имевшей своей целью изучение проблем в отношениях двух стран и разработку алгоритма мирного разрешения конфликта. Столь пассивная позиция мировых лидеров лишний раз продемонстрировала Муссолини, что никто не намерен активно вмешиваться в африканские дела Италии.

Диспозиции сторон и начало боевых действий

В результате 3 октября 1935 года без объявления войны итальянские вооруженные силы атаковали войска Эфиопии. Основной удар наносился на северном направлении по так называемой императорской дороге - грунтовой трассе из Эритреи на Аддис-Абебу. В наступлении на столицу Эфиопии принимало участие до 2/3 всей итальянской армии вторжения под командованием маршала де Боно. На южном направлении действовали войска генерала Грациани, это второстепенное наступление имело своей целью лишь оттянуть войска Эфиопии от решающих боевых действий на севере страны. Центральное направление - через на Дессие - должно было обеспечить защиту флангов и поддержать северный фронт при штурме Аддис-Абебы. Всего силы вторжения насчитывали до 400 000 человек, они имели на вооружении 6000 пулеметов, 700 орудий, 150 танкеток и столько же самолетов.

В первый же день вражеского вторжения негус Хайле Селасие издал указ о всеобщей мобилизации - численность эфиопской армии составила порядка 350 000 человек, однако при этом едва ли половина из них имела полноценную военную подготовку. Командовавшие этой средневековой армией военные правители расы практически не подчинялись власти императора и стремились лишь к сохранению своих «вотчин». Артиллерия была представлена двумя сотнями устаревших орудий, зениток разных калибров имелось до пятидесяти стволов. Боевой техники практически не было. Снабжение армии было организованно весьма примитивно - так, например, транспортировка снаряжения и боеприпасов была обязанностью рабов или даже жен военнослужащих. Тем не менее, к удивлению всего мира, итальянцы не смогли легко взять реванш за поражение в первой войне.

Наиболее боеспособные войска Эфиопии под командованием раса Сейума дислоцировались близ города Адуа. Войска раса Гуксы должны были прикрывать северное направление, удерживая Маккале - столицу северной провинции Тигре. Им должны были содействовать войска раса Бурру. Южное направление прикрывали войска расов Несибу и Деста.

В первые же дни вторжения под напором технически превосходящих фашистских войск группировка раса Сейума вынуждена была оставить город. Это было также обусловлено предательством раса Гукса, примитивно подкупленного противником и переметнувшегося на сторону итальянцев. В результате линия обороны на главном направлении наступления войск маршала де Боно была серьезно ослаблена - командование Эфиопии попыталось исправить положение, перебросив: под Маккале войска раса Мулугеты, в район Аксума - войска раса Имру, в район южнее Адуа - части раса Касса из Гондара. Эти войска действовали несогласованно, связь была одним из самых слабых мест эфиопской армии, но горный рельеф местности в сочетании с эффективной партизанской тактикой определил некоторый успех их действий.

Упорное сопротивление Эфиопии

Как свидетельствует военная литература, Вторая итало-эфиопская война начала затягиваться, за полгода итальянцы продвинулись в среднем на 100 километров от границы, при этом они постоянно несли потери от засад и диверсионных рейдов противника - такое положение наблюдалось на всех участках фронта. Стоит также отметить, что война обнажила все недостатки итальянской армии - в частности высокий уровень коррумпированности чиновников и плохое снабжение войск. Известия о неудачах с абиссинского фронта приводили в бешенство фашистского диктатора, требовавшего от маршала де Боно решительных действий. Однако этот опытный военный, стремясь адаптировать свои войска к местным условиям, просто игнорировал директивы Рима, за что и поплатился своим местом, когда в декабре 1935 года войска расов Имру, Касы и Сыюма предприняли ряд контрударов, закончившихся взятием города Абби-Адди.

Попытка заключения мира

Стоит отметить, что в конце 1935 года Великобритания и Франция предложили воюющим сторонам свое посредничество в заключении мира в соответствии с так называемым планом Хора-Лаваля. Предполагалось, что Эфиопия уступит Италии провинции Огаден, Тигре, область Данакиль, предоставит ряд экономических льгот, а также примет на службу итальянских советников, взамен Италия должна будет уступить Эфиопии побережье Ассаба. Фактически это было завуалированное предложение сторонам выйти из войны «сохранив лицо», стоит отметить, что поскольку оно поступило в период некоторых успехов эфиопского оружия, можно предполагать, что британцы и французы таким образом предлагали помощь «белым братьям». Правительство отвергло план Хора-Лаваля как явно невыгодный для страны, это заставило Муссолини предпринять ряд решительных шагов.

Наступление маршала Бадольо и применение газов

На пост командующего итальянскими войсками в Эфиопии был назначен маршал Бадольо, которому фашистский диктатор лично отдал приказ о применении химического оружия, что являлось прямым нарушением Женевской конвенции 1925 года, подписанной в том числе и самим дуче. От газовых атак страдали и военные, и гражданское стоит также особо отметить вклад в гуманитарную катастрофу генерала Грациани, прямо требовавшего от своих подчиненных уничтожения и разрушения всего, что только было возможно. В исполнение этого приказа итальянские артиллерия и ВВС целенаправленно бомбардировали гражданские объекты и госпитали.

В последней декаде января 1936 года итальянцы перешли в генеральное наступление на северном направлении, они смогли разделить войска расов Каса, Сыюма и Мулугетты для их поочередного разгрома. Войска раса Мулугеты занимали оборону в горах Амба-Амбрад. Используя подавляющее техническое превосходство и бунт в тылу частей Мулугетты племени оромо-азебо, итальянцы практически полностью уничтожили эту группировку. Поскольку расы Кас и Сыюм ввиду нарушения связи между группировками эфиопских войск не узнали об этом вовремя, то итальянцы смогли обойти их позиции с запада. Расы, хотя и были потрясены неожиданным появлением врагов на фланге, смогли отвести свои войска к Семиену и на некоторое время линия фронта стабилизировалась.

В марте 1936 года в бою при Шире были разгромлены войска Раса Имру, также вынужденного отступить к Семиену. При этом итальянцами был применены газы, поскольку у войск негуса не было средств химической обороны, последствия оказались тяжелейшими. Так по свидетельству самого Хайле Селасие, газами в долине реки Такэзэ были уничтожены практически все войска раса Сейума. Тридцатитысячная группировка раса Имру потеряла до половины своего состава. Если эфиопские воины еще как-то могли противостоять технике противника, то против оружия массового поражения оказались совершенно бессильны.

Попытка контрнаступления эфиопской армии

Очевидно, масштабы гуманитарной катастрофы лишили эфиопское командование трезвого взгляда на ход событий, в ставке негуса приняли решение отказаться от маневренной войны и перейти к решительным действиям - 31 марта началось наступление эфиопских войск в районе озера Ашэнге. С учетом того, что силы итальянцев только численно вчетверо превосходили войска эфиопов и обладали полным техническим преимуществом, это выглядит как акт отчаяния.

В первые дни наступления войска негуса смогли серьезно потеснить противника, но 2 апреля, используя технический фактор, войска Бадольо перешли в контрнаступление, в результате успеха которого армия Эфиопии перестала существовать как организованная сила. Боевые действия продолжали только гарнизоны городов и отдельные группы, перешедшие к партизанской тактике.

Пророчество Негуса Селассие и конец боевых действий

Вскоре негус Селассие обратился к Лиге Наций с призывом о помощи, его выступление содержало пророческие слова о том, что если народы мира не окажут помощь Эфиопии, то их ожидает такая же участь. Однако его призыв сохранить систему коллективной безопасности в мире не был услышан - в этом контексте последующие эксцессы, характерные для Второй мировой войны и Холокоста, выглядят вполне логичным продолжением гуманитарной катастрофы в Эфиопии.

1 апреля 1936 года итальянцы захватили Гондэр, во второй декаде этого месяца - Дессие, многие приближенные негуса рекомендовали дать бой у Аддис-Абебы, а затем перейти к партизанским действиям, но Селассие дальновидно предпочел политическое убежище в Великобритании. Главой правительства страны он назначил раса Имру и эвакуировался в Джибути, три дня спустя пала Аддис-Абеба. Падение столицы Эфиопии 5 мая 1936 года хотя и стало финальным аккордом активной фазы боевых действий, но партизанская война продолжилась - итальянцы физически не могли контролировать всю территорию страны.

Результаты итало-эфиопской войны

7 мая Италия официально аннексировала Эфиопию, два дня спустя король Виктор Эммануил III стал императором. Новая колония была включена в Итальянскую Восточную Африку, что дало повод Муссолини выступить с очередной бесконечной помпезной речью о величии восстановленной Итальянской империи.

Агрессия Италии была осуждена рядом стран и международных организаций. Так, Исполнительный комитет Коминтерна сделал это немедленно, как и итальянские эмигранты, покинувшие страну, ставшую рассадником фашизма. Лига Наций осудила итальянскую агрессию 7 октября 1935 года, вскоре против режима Муссолини были введены экономические санкции, отмененные уже 15 июля 1936 года. Десять дней спустя Германия признала аннексию Эфиопии, в 1938 году это сделали также Великобритания и Франция.

Партизанская борьба продолжалась в Эфиопии до мая 1941 года, пока наступление британских войск через территорию Сомали в ходе Второй мировой войны не заставило итальянцев оставить страну. 5 мая 1941 года негус Хайле Селассие вернулся в Аддис-Абебу. Оценивая статистику потерь этой войны, надо констатировать смерть 757 000 граждан Эфиопии, из них 273 000 - в результате применения боевых отравляющих веществ. Остальные погибли как в результате военных действий, так и вследствие репрессивной политики оккупантов и последствий гуманитарной катастрофы. Общий экономический ущерб, причиненный стране, не считая собственно расходов на ведение войны, составил порядка 779 миллионов долларов США.

По официальным данным статистических органов Италии, ее потери составили 3906 военных, как собственно итальянских, так и колониальных солдат, кроме того, от разных причин как боевого, так и техногенного характера погибли 453 гражданских специалиста. Общие расходы на ведение боевых действий, включая строительство инфраструктуры и проведение коммуникаций, составили 40 миллиардов лир.

Исторические уроки Итало-эфиопского конфликта

Итало-эфиопская война 1935-1936, кратко о которой мы ведем речь в статье, фактически стала генеральной репетицией фашистских агрессоров, продемонстрировав, что откровенно преступные методы ведения боевых действий являются нормой»для империалистических захватчиков. Поскольку и Италия, и Эфиопия являлись членами Лиги Наций, война между ними продемонстрировала неспособность этой организации ни к урегулированию спорных вопросов между государствами, входящими в эту организацию, ни к эффективному противодействию фашистским режимам.

11. Политика войны

(начало)

Подготовка к войне

Ближайшие сотрудники Муссолини упорно отрицали факт сознательного создания культа его личности. Но иногда он вдруг сам признавался в этом, говоря в оправдание, что диктатору нужны сторонники, фанатично верящие в его непогрешимость. Если газеты величали его «наш пророк дуче», а его режим называли не иначе как «воплощением божественной воли», если из него делали чудотворца, одно только имя которого действовало на больных в госпиталях как обезболивающее перед операцией, то все это делалось не без его молчаливого одобрения.

В 1933 году Муссолини решил опубликовать свои труды так называемым «окончательным» изданием. Туда должно было войти все написанное и сказанное им, кроме относящегося к периоду, когда он был социалистом и редактором газеты «Аванти!». Были опущены также по меньшей мере шестьдесят статей девятнадцатого года; там были разделы, вульгарный тон или антиклерикализм которых не соответствовали его новому облику. Многое от настоящего Муссолини должно было остаться тайной. «Окончательное» издание вышло под псевдонимом.

К этому времени Муссолини опять взял на себя семь из четырнадцати должностей в кабинете министров и часто не скрывал раздражения по отношению даже к той ограниченной власти, которая досталась другим министрам. Он предупреждал их никогда с ним не спорить, «потому что противоречие только усиливает мои сомнения и отвлекает от того пути, который, я знаю, является правильным, так как мои животные инстинкты всегда верны». Иногда он признавался, что легко поддается влиянию других людей и именно поэтому предпочитает принимать все важные решения ни с кем не консультируясь. Даже самым низшим чинам было приказано не отдавать никаких исполнительных указаний, не сделав хотя бы вида, что они исходят от самого дуче. Поэтому министры и чиновники все реже и реже изъявляли желание принимать какие-либо решения даже по самым незначительным вопросам.

Впоследствии некоторые фашисты признавали, что этот процесс идолизации Муссолини был одной из ошибок режима, что попытка создать «восточный деспотизм», естественно, должна была привести ко всеобщему бездействию. Но сам Муссолини думал как раз обратное. Он считал, что уже сделал так же много для Италии, как и Наполеон для Франции, и время от времени указывал, в каких отношениях даже превзошел его. Это превосходство над Наполеоном стало обычной темой фашистских пропагандистов, которые утверждали, что дуче более оригинален и обладает более великим видением, лучшим знанием людей, большим мужеством и меньшим личным тщеславием.

Льстецы подогревали его самолюбие, внушая, что он такой же прирожденный полководец, как и Наполеон, и способен лично руководить любой военной кампанией. Они знали, что это как раз те слова, которые больше всего понравятся Муссолини. В то время как для более широкой международной аудитории он продолжал упорно утверждать, что вся его энергия направлена на сохранение мира, в душе Муссолини лелеял мечту, ставшую буквально навязчивой идеей, о том, как он поведет свою страну к победоносной войне. Он повторял прежние утверждения, что 1935 год станет годом готовности к войне. Фашизм должен воспользоваться шансом захватить еще одну колонию как доказательство того, что Италия под руководством Муссолини стала великой державой.

Первым и необходимым шагом стало укрепить власть вождя над экономикой. Разговаривая с иностранцами в начале тридцатых годов, Муссолини заметил, что он против тарифных барьеров и за возможно меньшее вмешательство государства в экономическую жизнь. Но вскоре заговорил совсем иное. Так как логика фашизма все больше склоняла его к надзору и покровительству, он объяснял, что идет на это неохотно и лишь потому, что другие страны принудили его действовать так в целях самозащиты. Однако в действительности изменить свою политику и прибегнуть к помощи больным секторам экономики его заставил мировой экономический кризис 1929 года вкупе с агрессивными веяниями в международной политике. Началось с государственного вмешательства в дела важных отраслей промышленности, временно попавших в трудное положение; потом успех этой операции показал Муссолини, что интервенцию можно использовать в более крупном масштабе, для создания более централизованного контроля за всей экономикой. К 1933 году он уже привык повторять, что капиталистическая организация производства больше неприемлема. Государство, говорил теперь Муссолини, должно вмешиваться в каждую отрасль экономики, из-за чего один сенатор обвинил его в том, что он стал почти коммунистом, так как три четверти итальянской промышленности скоро будут контролироваться, если не полностью принадлежать государству.

В 1934 году Муссолини почувствовал необходимость заявить о существовании корпораций. Он убеждал себя в том, что Англия и другие страны последуют его примеру, вводя собственные корпоративные системы. Дуче надеялся, что эти корпорации вскоре будут контролировать всю итальянскую экономику. Однако он просчитался. Дорогостоящая и обременительная корпоративная бюрократия «стала мощным органом, работающим для собственного увековечивания, при полной неясности его функций, за исключением того, что, требуя огромных денег, он постоянно ставит палки в колеса индустрии».

Конечно, Муссолини не мог публично признаться, что корпорации оказались ошибкой. Он просто дополнил их соответствующими агентствами, функции которых, часто пересекаясь, создавали административную неразбериху. Вскоре модным словом стал уже не корпоратизм, а автаркия, или самообеспечение. В этом дуче видел необходимость подготовки Италии к военным действиям, когда будет затруднен ввоз товаров из-за рубежа. В феврале 1935 года он поставил цель ликвидировать зависимость страны от внешних поставок. Муссолини говорил, что десять лет «битвы за хлеб» сделали Италию способной к самообеспечению основными видами продовольствия, так что теперь у нее есть достаточный запас продуктов для того, чтобы прокормить даже в два раза большую числом нацию. Немногие из ето слушателей знали, что это – совершеннейшая ложь. Муссолини сожалел, что не осознал еще десять лет назад необходимости самообеспечений промышленной продукцией. Он не смог оценить во всем объеме, что производство оружия будет неизменно увеличивать, а не уменьшать зависимость Италии от импорта. Автаркия стала для диктатора магическим заклинанием, которое само собой могло разрешить основные проблемы военной экономики.

Муссолини рассчитывал, что война внесет свой вклад в решение итальянских экономических проблем. Завоевание Эфиопии связало бы две уже существующие колонии, Эритрею и Сомали, и он мечтал послать миллионы итальянских поселенцев в объединенную Восточную Африку. Муссолини не был расположен выслушивать реалистов, которые знали, что колониальные предприятия обычно обходятся гораздо дороже, чем того стоят; он предпочитал советы других, считавших, что итальянские поселенцы через несколько лет превратят Эфиопию в богатую экономическую зону. Постоянно велись пространные разговоры об огромных месторождениях золота, бриллиантов, меди, железа, угля и нефти, хотя для Муссолини наиболее привлекательной была перспектива мобилизации в армию одного-двух миллионов эфиопов, которые, как только в новой колонии будет должным образом налажена промышленность, станут господствующей силой на всем африканском континенте.

В конце лета 1934 года в Эритрею были посланы значительные грузы военного снаряжения. В октябре Франция получила запрос разрешить Италии свободное «экономическое проникновение» на данную территорию. В начале декабря в Вол-Вал произошла одна из многочисленных стычек. В восьмидесяти милях от границы, на территории, которая даже на итальянских картах была обозначена как часть Эфиопии, был установлен итальянский гарнизон. Муссолини воспринял это как удобный повод для последующих военных приготовлений. Он отказался вынести инцидент при Вол-Вол на международное обсуждение, но – как и в случае с Корфу в 1923 году – потребовал денежной компенсации и наказания виновных в «агрессивных действиях» против итальянцев.

В конце декабря дуче издал секретный приказ готовиться к «тотальному» завоеванию Эфиопии. Теперь возникла необходимость спешить – не только потому, что перевооружение Германии скоро заставило бы его держать большую часть армии дома, но также и потому, что Эфиопия становилась европеизированной страной. Нужно было нанести удар до того, как она приобретет достаточно современного оружия и проведет соответствующую военную подготовку. Он не собирался официально объявлять войну, необходимо было застать мир врасплох, объявив, что эти действия были предприняты из соображений самообороны. Таким образом он мог бы избежать упреков в агрессии на заседании Лиги наций. Муссолини считал, что сначала необходимо обработать Францию, а англичанам потом можно будет дать взятку, предоставив им один из районов Эфиопии.

В январе 1935 года был подписан формальный договор с Францией. Главным намерением французов было создать общий фронт против нацистской Германии. Ходили слухи, что французский премьер-министр Пьер Лаваль тайно дал Муссолини устные гарантии, что Франция снисходительно отнесется к вторжению Италии в Эфиопию. Лаваль впоследствии всегда отрицал это, утверждая, что ему говорили лишь об экономическом проникновении Италии. Муссолини потом также сказал, что ничего не говорил Лавалю о возможности войны. Но зато он наверняка намекал французской стороне, что экономическое проникновение подразумевает некоторую степень политического контроля, и обе стороны удовольствовались этим, не уточняя деталей.

В течение февраля и марта Муссолини продолжал убеждать другие страны, что у него нет никаких агрессивных намерений. К этому моменту иностранные дипломаты начали выказывать некоторую подозрительность. Но никто не мог поверить, что Муссолини настолько недооценивает угрозу со стороны Германии, что собирается развязать большую войну в Африке. В самой Италии дуче приказал держать военные приготовления в абсолютной тайне. Были организованы мероприятия по распределению противогазов и возвращению на родину десяти миллионов итальянцев, по предположению, проживавших за границей.

Разумеется, Муссолини знал, что англичанам не понравится намеченная им война против Эфиопии, но положился на то обстоятельство, что они слишком обеспокоены активизацией Гитлера и предпочтут смотреть на его дела сквозь пальцы. 29 января Муссолини послал в Лондон сообщение о том, что хотел бы договориться о сферах влияния в Восточной Африке, но при этом не выказал никакой спешки. Посол Гранди сказал английским представителям, что это дело средней важности, опять сопроводив свои слова обещанием, что Италия не имеет абсолютно никаких агрессивных намерений. Возможно, Муссолини просто хотел еще одной двусмысленной договоренности, подобной той, которая была заключена с Францией. Это дало бы возможность потом сказать правительству в Лондоне, что у них нет причин удивляться разразившейся войне. В ответ англичане одобрили взятые им на себя обязательства избегать развязывания войны. Они недвусмысленно и не раз передавали Муссолини, что он совершит непоправимую ошибку, если прибегнет к насилию. К сожалению, Гранди больше заботился о том, чтобы не огорчать дуче. Правда искажалась в угоду лести: посол твердил о том, что англичане уверяют его в их полной поддержке.

Для того чтобы решиться начать войну, Муссолини не требовалось консультироваться ни с кем, кроме короля, и уж, конечно, не с его министрами и Большим Советом. Он слишком презирал своих гражданских коллег и признавался, что опасался их возражений против того, что уже подсказали ему инстинкт и «высший судия». Консультации, пояснил он, это прибежище для людей, не имеющих силы воли. Муссолини сообщил начальнику итальянской полиции, что через несколько месяцев начнется война, но не сказал против кого. И только в феврале 1935 года он высказался яснее, когда расшифровал своим министрам, что готовится основная военная операция. Он сказал, что вооруженные силы уже готовы, основные продовольственные запасы созданы и даже решена проблема доставки угля и нефти.

Дуче собирался взять на себя главное руководство кампанией. Командующий действующей армией Де Боно получил указания не вступать ни в какие прямые контакты со штабом вооруженных сил. К марту были отремонтированы самолеты, рассчитанные на переброску 300 тысяч человек, в состав которых должно было войти равное число фашистских милиционеров и солдат регулярных войск. Но Де Боно обнаружил, что милиция совсем не имеет военной подготовки и почти бесполезна. Когда на него поднажали, Муссолини сказал, что готов послать гораздо больше людей: фашистский престиж требовал быстрой и решительной победы в войне, чего бы это ни стоило.

В конце концов в Восточную Африку было послано полмиллиона солдат и гражданских рабочих – огромная армия, самая большая из всех, когда-либо использованных в колониальных войнах. Необходимо было перевезти несколько миллионов тонн груза за две с лишним тысячи миль: по оценке одного из старших офицеров, это в десять раз превышало действительно необходимое количество. Но Муссолини настаивал на том, что посылка только одного армейского корпуса была бы слишком большой ошибкой, особенно если учесть, что «войска потребуются нам потом для завоевания Египта и Судана». Де Боно пришел в ужас, когда обнаружил, что его запросы многократно увеличены таким случайным и бессистемным способом. Так как возможности порта в Массауа были рассчитаны только на разгрузку 3000 тонн в день, то некоторым кораблям приходилось ждать разгрузки по нескольку недель и даже месяцев.

Гитлер подождал, пока эти приготовления зайдут достаточно далеко, после чего потряс мир официальным заявлением, что немцы будут перевооружаться вопреки ограничениям Версальского договора. Муссолини, тайно помогавший им, внезапно понял, что поступил в высшей степени опрометчиво, сконцентрировав почти всю свою армию в Африке. Это беспокойство отразилось в статье, помещенной в его собственном ежемесячном журнале. Прозвучало обвинение в адрес Германии и Японии в попытке установить господство в мире, а также заявление, что немцы испугались Муссолини, зная, что у него хватит сил, чтобы воспрепятствовать их экспансии в Центральную Европу. Он был настолько бесстыден, что предупреждал английское правительство о посылке Гитлером оружия в Африку и возможном его намерении поднять «негритянскую расу против всех европейцев». Возможно, английские политические деятели и «не способны понять немецкий склад ума», но они могли бы по крайней мере принять от него добрый совет и построить как можно быстрее мощные воздушные силы.

Чтобы ответить на потенциальный вызов нацистов, в апреле состоялись переговоры Муссолини с французским и английским премьер-министрами. Местом встречи была выбрана Стреза, так что дуче не пришлось покидать Италию. На правах хозяина он мог председательствовать и составлять повестку дня. Министерство иностранных дел предложило воспользоваться этой возможностью, чтобы поднять вопрос об Эфиопии, но поскольку дуче знал, что Англия настроена против его африканских притязаний враждебно, то не хотел рисковать.

Основным интересом Муссолини было заключение договора об открытии так называемого «Стрезского фронта» против Германии – не имея защиты на северной границе, он не мог рисковать, начиная войну в Африке. Поэтому Муссолини попросил английских делегатов не обсуждать эфиопский вопрос, разве что неофициально, за стенами конференц-зала. Они согласились, хотя некоторые из их официальных представителей – равно как и его – считали, что это было крупной ошибкой. Впоследствии молчание англичан позволило Муссолини заявить, что так как в Стрезе не было запротоколировано никакого официального протеста, англичане, как и французы, должны предоставить ему возможность следовать своим путем.

Муссолини уже знал, что Англия решительно настроена против затеянной им войны. Недовольство англичан недвусмысленно высказывалось за кулисами конференции в Стрезе. Эфиопия, указывали они, является членом Лиги наций, и любое посягательство на ее территориальную целостность повлечет за собой вмешательство внешнего мира. Несомненно, они надеялись на то, что итальянцы пытаются всего лишь застращать Эфиопию и принудить ее пойти на уступки. Муссолини не стал разубеждать их.

Создавшаяся в результате неопределенность была умышленно спровоцирована Муссолини. Он знал, что в противном случае ему придется обратить внимание на повторное, на этот раз публичное предупреждение против развязывания войны, сделанное англичанами на следующий день после окончания конференции в Стрезе. Так как военные приготовления Муссолини стали более явными, из Лондона опять поступили частные указания предупредить его, что как только Эфиопия пожелает принять международный арбитраж, происки Италии против значительно более слабой страны оттолкнут от нее потенциальных союзников, и возникшее враждебное отношение разрушит систему коллективной безопасности, в которой Италия, как и другие страны, очень нуждается.

Но Муссолини не был человеком, которого можно сдвинуть с места подобными аргументами. Он дал понять, что, в случае если его планы будут расстроены, навсегда выйдет из Лиги наций. В любом случае, добавлял он, враждебность мирового общественного мнения ничего для него не значит. Муссолини уже потратил огромные суммы на подготовку своей колониальной войны и «намеревался дать Италии возможность вернуть обратно свои вложения». По мнению Гранди, эта новая перспектива вызова Лиге наций доставила Муссолини даже большее удовольствие, чем присоединение Эфиопии.

В конце мая 1935 года Муссолини продолжал придерживаться антигерманской позиции и разглагольствовал о том, что в случае необходимости «сокрушит» Гитлера. Италией было подписано секретное военное соглашение с Францией о совместной защите независимости Австрии, с французским генеральным штабом проводились консультации относительно стратегии войны против Германии. Но в действительности Муссолини собирался двинуться в совершенно противоположном направлении. Еще до заключения военного пакта с Францией он проинформировал Германию, что готов к принципиальной переориентации политического курса от «Стрезского фронта» к конфронтации с западными демократическими государствами.

На протяжении нескольких лет люди Муссолини подслушивали переговоры между английским и французским посольствами в Риме. Дуче должен был иметь из этого источника подтверждение тому, что в Лондоне и Париже была твердая установка – почти любой ценой предотвратить войну против Италии. Когда в июне англичане предложили заключить соглашение относительно Эфиопии, Муссолини не принял это всерьез: перевооружение Англии едва началось, и он знал, что в Лондоне решили отдать приоритет японской угрозе на Дальнем Востоке.

По мере того как проходили недели, а от других членов Лиги наций не слышно было ничего, кроме устных протестов, Муссолини понял, что его план благополучно продвигается и становится вполне осуществимым. Публично он перечислил девяносто один пример эфиопской «агрессии» и заявил, что всего лишь пользуется правом самозащиты. Но в частном кругу дуче сказал: если бы он даже мог завладеть всей этой обширной империей путем мирных переговоров, то предпочел бы войну – победа в войне стала бы отмщением за поражение Италии в Эфиопии в 1896 году. Муссолини хотел «войны ради войны, потому что фашизму необходима слава победи геля». Парадокс заключался в том, что как раз в это время кое-кто опять начал выдвигать его кандидатуру на соискание Нобелевской премии мира.

Какое-то время Муссолини забавлялся идеей лично отправиться в Восточную Африку, дабы возглавить наступление. В своих неопубликованных речах он заявлял, что хочет заставить весь Мир подчиниться своей воле и, если эфиопы окажут малейшее сопротивление, он предаст их землю «огню и мечу».

К августу Муссолини начал поговаривать также и о войне с Англией, если она станет у него на пути. Это очень встревожило его генералов и адмиралов. Они попытались убедить дуче, что начать такую войну нет никакой возможности, но он нагло утверждал, что сможет напасть и потопить весь английский флот в Александрии за несколько часов. Возможно, он не знал того, о чем было известно итальянскому генеральному штабу – лишь около полудюжины самолетов в Италии имели достаточную для этого дальность полета, к тому же им не хватало для поражения вражеских кораблей бронебойных бомб.

Политика Англии, проводимая в сентябре относительно Италии, как узнал Муссолини по своим каналам перехвата информации, продолжала оставаться политикой попустительства агрессору. Имея ограниченные возможности и многочисленные обязательства, особенно на Дальнем Востоке, Англия вряд ли имела возможность защитить независимость Эфиопии. Но так как в итальянской прессе начали появляться статьи о возможных нападениях на Суэц, Гибралтар и Мальту, в Лондоне сочли разумным укрепить флот на Средиземноморье. Муссолини в частной беседе сказал англичанам, что на их месте он сделал бы то же самое, но публично заявил, что это недопустимая угроза, и ловко воспользовался этим фактом у себя на родине, чтобы поднять патриотические чувства.

Командующие войск поражались самоуверенности дуче, так как знали, что его басня о слабости британского флота – всего лишь плод его воображения. То, что Италия получала свыше трех четвертей импорта по морю и даже вынуждена была посылать морским путем питьевую воду своим вооруженным силам в Восточной Африке, делало ее чрезвычайно уязвимой. Адмиралы докладывали, что если Англия вступит в войну, они не смогут защитить даже итальянское побережье от бомбардировок. Но Муссолини правильно рассудил, что англичане никогда не выступят против Италии, пока будут уверены, что главную опасность для них представляют Германия или Япония. Когда дуче оказался прав, руководители вооруженных сил, как и вся Италия, преисполнились восхищения.

В эти последние недели перед началом войны во всем облике Муссолини было что-то поразительно дерзкое. В Лиге наций у него почти не было друзей, в Ватикане считали, что он слегка спятил, и Папа, несмотря на всеобщую симпатию к предстоящему «католическому крестовому походу», замышлял ввести общественную цензуру, направленную против «цивилизованной нации, вознамерившейся захватить другую страну». По словам посла США, Муссолини был не сумасшедшим, а «коварным, непреклонным, упрямым, безжалостным и охваченным злобой» человеком; английский посол считал его «на редкость лишенным угрызений совести», но создающим «постоянное впечатление человека, оказавшегося жертвой, а не хозяином своей судьбы».

Война в Восточной Африке

Стратегические планы Муссолини основывались на том предположении, что эфиопы плохо вооружены. У них могло быть несколько сотен пулеметов, возможно, десять невооруженных самолетов (хотя перед общественностью Муссолини притворялся, что его противники очень хорошо вооружены самым современным оружием). Имея неоспоримое превосходство в воздушных силах, Муссолини предполагал с их помощью осуществить тщательно подготовленную стратегию терроризирования гражданского населения, пока оно не сдастся на милость победителя. Планировалось, если будет необходимо, разрушить главные эфиопские города с помощью бомбардировки. Он полагался также на силу подкупа, что впоследствии делал и в других странах, которые собирался атаковать.

2 октября звон колоколов и вой сирен собрали народ Италии на площадях городов, где через репродукторы дуче объявил о начале войны. Вся эта процедура была тщательно отрепетирована Стараче в предшествующие месяцы. Двадцать шесть миллионов человек приняли участие в этом так называемом величайшем событии в истории человечества.

Итало-эфиопская война 1935-1936 (видео)

В то самое время, когда флотилия самолетов отправилась бомбить город Адуа, Муссолини направил сообщение в Лигу наций о том, что Италия стала жертвой варварской и ничем не вызванной агрессии. В этих самолетах находились два его старших сына и зять Галеаццо Чиано. Младшего сына Бруно забрали из школы. В неполных семнадцать лет, после незначительной подготовки, он тоже получил лицензию летчика.

Итальянцы встретили начало войны, как ни странно, без особого энтузиазма. Это вынужден был признать про себя и Муссолини. Его заявлениям о том, что это оборонительная война против варварского агрессора, явно не хватало убедительности. На призыв записаться в армию добровольцами откликнулись немногие. Что в конце концов подняло волнение среди народа, так это, как он и ожидал, единодушное осуждение Италии пятьюдесятью членами Лиги наций. Именно это и было нужно дуче, чтобы убедить итальянцев, что их страна находится в опасности, что все истинные патриоты должны сплотиться ради общего дела.

По условиям договора о создании Лиги наций любое государство, являющееся ее членом и напавшее на другое государство, считалось совершившим акт агрессии против всех остальных членов, которые должны были разорвать с ним торговые отношения. Муссолини согласился с тем, что нарушил договор, но заявлял, что попытка поставить Италию на один уровень с нецивилизованной Эфиопией является актом унижения ее национального достоинства. Всеобщее осуждение в Женеве отрезало его от западных демократических государств, но обеспечило неожиданную поддержку в своем собственном отечестве.

Экономическая блокада по условиям договора Лиги наций была не только обязательной, она носила определенно политический характер для стран, которые видели в коллективной безопасности единственную для себя систему защиты. Однако в действительности санкции против Италии оказались более чем бесполезными. При отсутствии прецедента применения требовалось слишком много времени для создания механизма их реального исполнения одновременно столь большим числом различных стран. В частности, не было согласия относительно закрытия Суэцкого канала для военных перевозок или запрета поставок нефти, что было бы равносильно началу военных действий против Италии.

Так много говорилось о фашистской военной подготовке и так важно было захватить как можно больше территории, прежде чем даст о себе знать международная реакция, что Муссолини, отвергнув советы своих командующих армиями, приказал не обращать внимания на остающегося в тылу врага и двигаться вперед, в центральные районы Эфиопии. Де Боно жаловался на некомпетентность дуче как организатора и стратега, другие считали, что по-настоящему некомпетентен как раз Де Боно, решивший вести длительную войну и не рассчитывавший на молниеносную победу, которой требовала политическая ситуация. Выбор командующего был очевидной ошибкой и, судя по первым часам наступательной операции, Муссолини тут же стал искать ему замену.

Между тем случившееся вызвало в Лондоне и Париже ужасную тревогу за судьбу «Стрезского фронта», образованного тремя антигерманскими государствами. Гранди, находившийся в Лондоне, оставался почти в полном неведении относительно политических решений Рима, так что иногда вынужден был спрашивать, что происходит, у английского правительства. Частным порядком он все пытался убедить англичан в том, что воинственные публичные заявления Муссолини предназначены для ушей итальянцев за границей, их не следует принимать всерьез.

Не поставив в известность посла, Муссолини послал в Лондон своих эмиссаров, появление которых вызвало еще большее замешательство. Один из них привез предложения по урегулированию конфликта. Но когда из Эфиопии в Рим прибыл посланец, чтобы обсудить условия, Муссолини отказался принять его под тем предлогом, что это может быть подосланный наемный убийца. Вместо этого дуче заключил странное соглашение с обаятельным жуликом по имени Джакир Бей, который взял на себя обязательство либо похитить Хайле Селассие и доставить его в Италию, либо обеспечить тайный сговор с ним о проведении фиктивного сражения, которое якобы выиграют итальянцы, после чего эфиопы согласятся на компромиссный мир. Два месяца фашистское правительство продолжало играть в эту неслыханную игру, но в конце концов решило откупиться от Джакир Бея, щедро заплатив ему за молчание. Кое-какие документы, касающиеся этого факта, были изъяты из архива.

В декабре французы и англичане представили очередные предложения для компромисса, в соответствии с которыми Италии была бы отдана большая часть того, на что она претендовала. Муссолини был уже готов принять этот план «Хора-Лаваля» как основу для обсуждения, но взрыв народного негодования в Англии против такого предательства по отношению к Эфиопии заставил Семюэля Хора оставить должность секретаря по иностранным делам. В свою очередь это дало возможность Муссолини отказаться от предложения, заявляя в то же время, что отказ был ему навязан.

Декабрь был трудным месяцем для дуче. Его коллеги считали, что он плывет по течению без какой-либо ясной политической цели и удивлялись, как он смог пережить почти единодушное осуждение западного мира. Несколько итальянских министров и иерархов были посланы сражаться в Эфиопию, чтобы показать, что они остаются в глубине души преданными сквадристами, и дать возможность каждому увидеть, что Муссолини может легко управлять государством и без их помощи. Бальбо отмечал, что их лидер навязал им войну без какого-либо предварительного обсуждения или консультаций, и что он «редко видел спектакль такого масштаба с таким отсутствием мастерства или с такой фривольной наивностью. Политические, дипломатические, финансовые, даже военные приготовления полностью не отвечали требованиям». Муссолини «жил изолированно, в четырех стенах, ничего не видя и не слыша из реального мира... окруженный лишь лизоблюдами, говорившими ему только то, что он хотел услышать. Если человеку сто раз на дню говорить, что он гений, то он в конце концов и сам поверит в свою непогрешимость».

Победа должна была служить Муссолини оправданием, он ожидал ее от маршала Бадольо, сменившего Де Боно. Бадольо было приказано использовать любые террористические методы, включая уничтожение деревень и применение отравляющих веществ в широком масштабе. Хотя Муссолини сам подписал международную конвенцию о запрещении применения отравляющих газов, он продолжал считать их обычным оружием войны, пока факт его использования сохраняется в тайне. Дуче был готов в случае необходимости применить даже бактериологическое оружие для распространения инфекционных заболеваний. Так как Джакир Бей и другие посредники потерпели неудачу в завоевании Эфиопии хитростью, было принято решение использовать любые возможные военные средства. Не было никакого смысла тратить десять лет на производство сотен тонн отравляющего газа, не применив его для устрашения и деморализации врага.

Сам факт применения газа, возможно, заслуживает меньшего внимания, чем те огромные усилия, которые делались, чтобы его скрыть. Муссолини нужно было заставить мир поверить, что такая цивилизованная страна, как Италия, была вовлечена в войну дикой страной, поэтому все репортажи с фронта тщательно проверялись. Он не хотел также, чтобы люди думали, что итальянцы победили, лишь прибегнув к незаконным методам борьбы. Дуче знал, что если такие факты всплывут на поверхность, это нанесет сильный удар по фашистскому престижу. Горчичный газ был секретным оружием Муссолини, и он хотел сохранить этот секрет, чтобы иметь возможность использовать его и в дальнейшем.

В начале 1936 года огромная армия Бадольо начала продвигаться вглубь Эфиопии с севера, Грациани наступал из Сомали на юге. Муссолини понял, что компромиссный мир теперь уже не нужен. Опасность возникла, когда англичане наконец решили предложить ввести запрет на нефтяные поставки. В ответ на что Муссолини пригрозил, что выйдет из Лиги наций и, возможно, нападет на Судан. Однако он не забывал ободрять миротворцев, продолжая вести с ними сепаратные переговоры в Риме, Женеве и Джибути, чтобы создать впечатление, что с ним все еще можно договориться.

Тем временем Гранди попытался опять завоевать доверие Муссолини. Он сообщал из Лондона маловероятные сведения о том, что якобы король Эдуард хочет, чтобы итальянцы знали, что втайне он на их стороне и под большим секретом сказал итальянскому послу, что считает «преступной и смехотворной» попытку английского правительства поддержать Лигу наций. Усилия Гранди были направлены на то, чтобы вызвать в Лондоне панику из-за угрозы войны: следовало помещать в английские газеты статьи, где бы говорилось, что Италия располагает восьмимиллионной армией и самыми мощными военно-воздушными силами в Европе и что любое сопротивление ей не только обречено на провал, но может привести к установлению в Европе гегемонии нацистской Германии.

В начале мая Бадольо занял Аддис-Абебу. Судя по всему, война подошла к триумфальному завершению. Тот факт, что большая часть Эфиопии оставалась незавоеванной и что борьба продолжалась на протяжении последующих трех лет, постарались скрыть от итальянской общественности. Виктор Эммануил был провозглашен императором вместо «Синьора Тафари». Муссолини заявил, что пленных эфиопов будут теперь казнить как «мятежников». Его генералы получили официальное разрешение продолжать использовать отравляющий газ и проводить «систематическую политику террора», а также особые инструкции уничтожить незначительную прослойку интеллектуалов, которые могли бы направить движение сопротивления. Было введено правило за каждого даже случайно погибшего итальянца казнить десять эфиопов.

Создавая итальянскую империю, Муссолини наконец достиг цели, которую поставил перед собой много лет назад. Итальянский народ с радостью воспринимал известия о том, что эфиопы единодушно и по-дружески приветствуют завоевателей, благодарят их за то, что они принесли им цивилизацию, справедливость и технические достижения. Европейские страны усиленно заверяли, что Италия удовлетворила все свои державные требования и более не будет претендовать на какую бы то ни было территорию. Фашизм станет теперь консервативным, склонным выступать против насилия и в отношении революции перейдет на «другую сторону баррикад». Муссолини убеждал англичан, что слухи о вербовке им огромной армии из эфиопов не имеют под собой почвы.

Ни одно из этих заявлений не соответствовало действительности, но дуче надеялся, что им поверят.

Приближенным дуче признавался, что ведение такой войны, какую вел он, возможно, аморально, но единственная мораль в политике – это успех. «Величайшая колониальная война за всю историю» была спланирована и выиграна лично Муссолини – это должен был понять каждый. Он всячески старался, чтобы заслуги его военачальников Де Боне, Бадольо и Грациани не затмили славы, которая принадлежала по праву ему одному. Победа в Эфиопии была описана как «шедевр», поразивший мир. Говорили, будто европейские военные эксперты считали Эфиопию страной, не знающей поражений. Среди иностранцев были наняты писаки, которых потом можно было щедро цитировать в Италии.

Трудно определить, чего стоила эта война. По оценкам эфиопов, возможно, несколько преувеличенным, они потеряли полмиллиона человек. Итальянская сторона утверждала, что с ее стороны погибло около 5000 солдат, причем преимущественно из числа цветных. Муссолини, комментируя эти цифры, цинично заявлял, что хотел бы, чтобы погибло больше итальянцев, дабы эта война выглядела более серьезной. На войну был потрачен почти полный годовой национальный доход. Количества израсходованных военных материалов хватило бы для снаряжения семидесяти пяти дивизий. В финансовом выражении это равнялось всему военному бюджету страны за последующие три года. Однако Муссолини думал, что сможет заставить людей поверить в то, что армия вышла из войны сильнее, чем когда-либо. Так же преувеличивая, он говорил о новой колонии как о «земле обетованной», с помощью которой возможно решение всех итальянских экономических проблем. В действительности же она стала причиной огромных расходов и без того ограниченных национальных ресурсов.

Скульптура Муссолини-Сфинкс, сооружённая солдатами после победы над Эфиопией

Диктаторская пропаганда стремилась увековечить многие подобные заблуждения. Но все же посторонним наблюдателям нетрудно было заметить, что в результате предпринятых военных усилий Италия стала гораздо слабее, чем прежде. Программа долговременного снабжения войск в бассейне Красного моря оказалась очень дорогостоящей и чрезвычайно уязвимой, особенно теперь, когда систематические провокации и угрозы со стороны Муссолини побудили наконец Англию к более быстрому перевооружению. Экономические санкции, хотя и неэффективные, все же приносили убытки. Отталкивая западные демократические страны, Муссолини тем самым подталкивал себя все ближе к альянсу с Германией и таким образом начал терять одно из важнейших преимуществ Италии – возможность натравливать могущественные европейские державы друг на друга. Возможности маневра в иностранной политике резко сузились. Теперь Муссолини стал действительно видной фигурой – в Соединенных Штатах к фашистам начали относиться как к банде неразборчивых в средствах гангстеров, а кое-кто вновь выдвигал предположения, что если дуче и не спятил окончательно, то все же способен наброситься «как бешеная собака» на кого-нибудь еще.

Отрицательные результаты победы Муссолини в Африке выявились значительно позднее. За короткое время он успел бросить вызов пятнадцати странам – членам Лиги наций. Мгновенно став центральной фигурой в мировой политике, Муссолини заставил англичан согласиться с тем, что он бросил вызов и победил. В самой Италии он убедил в своей гениальности многих сомневающихся и достиг звездного часа своей популярности.

Говоря о том, что все его честолюбивые стремления удовлетворены, Муссолини все чаще приходил к мысли, что если он смог выиграть величайшую колониальную войну в истории человечества, то сумеет свершить и что-то большее. «Всякая остановка есть проигрыш», – сказал он как-то одному старому знакомому, не допуская даже мысли о том, сколь опасен подобный лозунг. Муссолини собирался основать в Эфиопии мощную металлургическую промышленность, способную производить необходимое оружие для миллионной армии солдат, которых планировал там же завербовать, и хотел, чтобы думали, что он занят изучением амхарского языка, как и приличествовало правителю империи. Уже в марте 1936 года он начал поговаривать о неизбежности следующей войны и необходимости направить всю национальную экономику на эту основную цель. Большая часть промышленности должна была прекратить производить продукцию для частных потребителей и сконцентрироваться исключительно на выпуске оружия. Некоторые из министров дуче наконец поняли, что его самоуверенность, возникшая в результате слишком легкой победы над плохо вооруженной и неорганизованной эфиопской армией,– злая шутка судьбы, заманившей его на путь окончательного поражения.

Последовавшие за войной в Эфиопии месяцы были отмечены новым подъемом в движении «дучизма», а Муссолини не был настолько сильной личностью, чтобы устоять под шквалом обрушившихся на него восхвалений. Крестьяне на полях падали перед ним на колени, женщины поднимали вверх младенцев, дабы он мог дать им свое благословение, а министры кабинета иногда часами стояли навытяжку в его присутствии. Наступило время, когда Стараче установил общее правило для тех, кто хотел взять у дуче интервью: они должны были бежать к его рабочему столу, а затем точно так же обратно, лишь на мгновение останавливаясь в дверях, чтобы отдать ему салют.

Любой благоразумный человек должен был понять, что это переходит всякие границы и несет в себе определенную опасность. Но сам Муссолини этого не понимал. Стая хорошо оплачиваемых журналистов каждый день твердила, что дуче почти божество, по крайней мере, наместник Бога на земле, пришедший, чтобы вершить историю, кормчий и вождь расы, которой предопределена роль господствовать во все времена.

Мать Муссолини также стала своего рода культом. В память о ней школьники распевали речитативом песню «Счастливая мать». Место рождения дуче и захоронения его родителей превратилось в святыню, перед которой посетители должны были преклонять колена в знак благодарности. В новом издании биографии, написанной Пини, вполне официально говорилось о том, что Муссолини во всем мире считают сверхчеловеком и величайшим гением современности. К тем, кто придерживался такого мнения, относили Ганди, Дугласа Фербенкса, Киплинга, Де Валера, Стравинского, Лехара, Пьеро Моргана, Франклина Рузвельта и «бесконечное множество других».